* * *

Когда меня убьют - порадуйтесь со мною:
Я вымолил себе такой конец.
Пойду от вас иною стороною,
Где Дух Святый, и Сын, и Бог-Отец.

Исполните (прошу не без причины:
Прорифмовал монашество своё) -
Отпойте как простого мирянина,
Пусть остальное вьюга допоёт.

Поставьте Крест, сиренью обсадите,
Простите стихоплёту за грехи.
И, наконец, в молитву претворите
Из Вечности идущие стихи.

14 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *

Иных гостей не жду, не вем:
Боюсь, не верю, недостоин.
Не отверзаю двери всем
Зевакам, ищущим застолий.

А эту - призываю сам
В глухом своём уединенье.
К Распятью устремив глаза,
Благодарю за посещенье.

Особа Царская моя!
Прискорбно мне твоё молчанье.
Но мнится втайне - Судия
Прислал тебя для оправданья.

И жаждет дух благодарить
За утешение в немногом:
Могу и я ещё платить,
Приемля посланную Богом.

30 января 1993. Каменец

* * *

Что во имя своё сотворил - беспощадно порушу
И, восстав поутру, побреду, умаляя молву.
Золотым омофором молитвы окутаю Душу,
Огнезрачным венцом покаянья украшу главу.

Суесловие мира и прелесть его отметая,
Стану днём скоморошить и досыта плакать в ночи:
<Препояши меня целомудрием, о Пресвятая,
И вино очищенья Своею мольбой источи.

Напои, убели, оживи! Сотвори мя готовым,
Грехоплетство моё милосердно из сердца изгладь.
Начертай в нём навеки Сладчайшее Имя Христово,
О Пречистая Дево, молящихся Чудная Мать>.

17 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *

За всё приходится платить.
Блажен, кто здесь своё оплатит.
Все должники, кого винить
За маету в темницах плоти?

Никто Творцом не позабыт.
И я помянут в мирозданье:
Все чаще в келии гостит
Её Величество Страданье.

* * *

Луна. Мороз. И никого вокруг.
Блаженная пора уединенья.
Благословляю воздеянье рук
В молитвенном полночном обновленье.

Мне больше не осталось ничего.
Но эта малость - зримая подмога:
Быть одному. Размолвиться с молвой,
И понимать, что не отринут Богом.

Потрескиванье слабое свечи,
Лампады голубое угасанье.
Я постою, я помолчу в ночи,
Благодаря за светлое молчанье.

В моём окне, в единственном окне
Вовсю искрит студёное цветенье.
Как мало нужно и тебе, и мне:
Молчать пред Богом, опустив прошенья.

О чём просить? О чём ещё жалеть?
Что умножать безумные глаголы?
...Несёт упокоение земле
Дрожащая лампада за Престолом.

30 декабря 1995. Скит Ветрово

* * *

А зимний лес особенно торжествен,
Надмирен и величественно тих.
Сказать бы - уподобился невесте,
Но чистота сегодня не в чести.

Деревья преисполнились покоя,
Их не тревожит дятлов разнобой.
Как хорошо, оставив всё мирское,
Придти сюда, побыть с самим собой.

Застыть на миг. Коснуться опушенья
Рукой благоговейною своей.
Благодарить за чудопревращенье,
За этот снег, что сыплется с ветвей.

И замолчать под пологом небесным,
Светлея запорошенным лицом.
И предстоять с собранием небесным
В великом аллилуйя пред Творцом.

27 января 1996. Скит Ветрово

Канон Андрея Критского

Пост с молитвой сердце отогреет,
Над землею колокольный звон.
Преподобне отче наш Андрее,
Горько читаю твой святой канон.

Что, душе, откуда плакать станем
О прошедших окаянных днях?
Возопий и сердцем и устами:
- Боже, помилуй, не отринь меня!

О, Адаме, первый человече,
Пал в раю и плакал без конца.
Плачь, душе, и ты стоишь далече
От своего Владыки и Творца.

О, душе, доколе окаянна?
Уподобясь Еве впала в грех.
Принеси же ныне покаянье
Господу Богу и Владыке всех.
Был изгнан достойно из Эдема
За одну лишь заповедь Адам.
О, душе, с тобою будем где мы,
Все преступая многие года?!

О, душе, на что твоя надежда?
Пост и плач оружием возьми.
Облеклась в раздранные одежды,
В те, что исткал советом древний змий.

О, душе, конец уж недалече,
Воспряни, при дверях Судия.
Нам с тобою оправдаться нечем,
Что ж ты мятешься, о, душе моя?!

Надо мной опять сомкнулись воды,
Жизнь проходит, как кадильный дым.
Был Иосиф братиею продан,
Ты же, душе, продалася злым.

Устрелен стрелой прелюбодейства
Пал Давид но покаяньем встал.
Ты ж, душе, жила лукаво с детства,
Делала злое, позабыв Христа.

О, душе, душе моя, восстани,
Близ конец, и не имеешь слез.
Воззови и сердцем, и устами,
Да пощадит тя Иисус Христос!

Припаду к Нескверной Голубице,
Весь в грехах к Пречистой припаду.
Не оставь, Всепетая Царице,
Зришь нашу скобрь и нашу беду.

О, Андрее, отче преблаженне,
Пастырь Критский, я тебе пою.
Да избегнут новых прегрешений
Чтущии верно память твою.

* * *

БЛУДНЫЙ СЫН
Одно из мест Евангельского чтенья
Волнует сердце скорбью без конца.
…Юнейший сын, взяв долю от именья,
Пошел далече от Любви Отца.
И, окунаясь в блудные стремнины,
Познал впервые мрак голодных дней.
И прилепился к жителю чужбины,
И тот его послал пасти свиней.
Здесь отроча хлебнул тоски-печали.
Не насыщаясь, с мукой на лице,
Хватал рожцы. Но от корыта гнали.
И, издыхая, вспомнил об Отце.
(Прости, Отец, лукавство человечье.
Зело непостоянен род людской.
Нас одари - и мы уже далече.
И только голод нас влечет домой).
«Зачем я здесь лежу и умираю?
Наемник у Отца не рад хлебам.
Пойду к Нему. Он Милосерд, я знаю,
И так скажу, припав к Его стопам:
Я согрешил пред Небом и Тобою.
И совестью, и голодом гоним,
Молю - покрой падения Любовью,
И сотвори наемником Своим».
И тотчас встал - Надежда укрепляет.
И поспешил на правый Суд Отца.
В нечистоте, в лохмотьях - он не знает,
Что ждет его у Отчего крыльца.
…Отец его увидел издалече.
И, радостью великою светясь,
Раскрыв объятия, Сам бежит навстречу,
И лобызает бедное дитя.
А в горле комом - грешен пред Тобою.
И называться сыном нету сил.
Отец в ответ одеждой дорогою
И чудным перстнем чадо одарил.
Сыновний перстень по руке пришелся.
И громкий глас раздался над толпой:
«Мой сын был мертв. И ожил. И обрелся.
Придите все, порадуйтесь со мной».
А старший сын, дивясь на пир богатый,
Сказав Отцу укорные слова,
Не пожелал узреть родного брата…
О, Праведность, всегда ли ты права?
Права ли ты, трудясь за награжденье?
Но, даже и достойная венца,
Отказывая плачущим в прощеньи,
Стоишь далече радости Отца.
Одна Любовь приемлет и спасает.
Она уже - Награда без наград.
А Праведность без Оной обрекает
Стоять столпом у растворенных Врат.
Отец отцов! Единый Сердцеведче!
Прости меня, юнейшего умом.
И я наследство расточил далече,
И, издыхая, помянул Твой Дом.
Я жрал рожцы мечтаний и деяний,
И был рабом у общего врага.
Изведал горе горькое скитаний,
И не дерзаю пасть к Твоим ногам.
И, все-таки, когда приду с Надеждой,
Убогости моей не отвратись.
Я обойдусь без дорогой одежды -
Мне без Тебя уже не обойтись.

* * *

Все пред Тобой - мимоходящий дым.
Подобно свитку, Небеса совьются.
Склоняюсь пред Могуществом Твоим,
Но возлюбил, как Человеколюбца.
О, Милующий, Любящий спасать!
Чем отплатить за все благодеянья?
Я только приготовился воззвать,
А Ты услышал ранее воззванья!
Не обошел погибельные рвы…
О, Сердцеведче, все мое Ты знаешь!
Хотел исполнить заповедь - увы!
Но Ты и намерение лобзаешь!
Дышать Тобой - познать благую часть.
Стою, истаивая у Распятья.
Я даже не успел к Тебе припасть,
А Ты уже раскрыл Свои объятья!

* * *

БЛАГОСЛОВИМ И ЭТУ ДОЛЮ
Душе моя! Умножь старанье,
Да со Христом тебя узрю.
Не возглаголи в оправданье -
Что может нищий дать Царю?
Когда ни в чем не виноваты,
Предстанем молча пред судом,
Как Истина перед Пилатом -
Тогда Христу взаймы даем.
Плевки, навет, оклеветанья
Не удосужимся отмыть.
Что нам людское оправданье,
Когда Христу даем взаймы!
И если будет Божья воля
Изведать горькое сумы,
Благословим и эту долю:
Ведь мы Христу даем взаймы.
Все до последнего оставим,
Простим заклятому врагу.
Мы все равно не прогадаем -
Бог не останется в долгу.
И дабы гордость не питали,
Что слишком много понесли -
Мы от Его Щедрот давали,
Иначе, что бы мы смогли!

* * *
Сомненье – чадо маловерья.
Оно искусно в словопренье,
Оно внушает велегласно,
Что все старания напрасны...

Зачем стучать? Никто не примет.
Зачем искать, терпя лишенья?
Идущему грозит паденье.
Куда идти и кто подымет?

Совсем не падает лежащий,
И вообще, безгрешен спящий.
Остановись, пророче лгущий!
Одна есть Правда – Правда свыше...

И отверзается толкущим,
И обретает тот, кто ищет.
Почто злорадствует лежащий,
Он – постоянное паденье.

И где проснётся ныне спящий,
Уж не во сне ль его спасенье?
Страданья, скорби – каждый знает:
Терпеньем душу очищают...

И я шепчу, теряя силы,
Кровавя скользкую дорогу:
Вода стоячая – трясина.
Благословен идущий к Богу.
4-5 апреля 1991. Лисьё

* * *
Не судите о древе по листьям, отпадшим от древа.
Знать, не вовремя вам захотелось отведать плодов.
Если б каждый садовник зимой, руководствуясь гневом,
Порубил дерева – мы б остались тогда без садов,
1991

* * *
Когда вода самозамкнётся,
Прервав с источником общенье,
То вырождается в болотце,
Не замечая вырожденья.

Когда листва с дерев спадает
(Сия пора воспета музой),
Её метёлкою сметают
И величают словом «мусор».

Когда пророк захочет сбиться
С пути, указанного свыше, –
Пророка обличит ослица
За то, что Бога не услышал.

О, Древо Вечное, Живое!
Источник мой, дышу мольбой,
Чтоб отпадающей листвою
Не оказаться пред Тобой.
6 апреля 1991. Лисьё

* * *
Как я стремился к иноческой доле!
Увы, увы! Подъять ея не смог.
Попрал обеты вольно иль неволей.
Да судит Бог.

Меня всегда влекло уединенье,
Но жил в миру, который не отверг.
И это раздиранье-раздвоенье
Вещало мне: «Ты ветхий человек».

Я и не тёк в заоблачные выси.
(И на земле не всякий устоит),
Шёл напрямик, а ежели разбился,
Надеюсь, что Господь меня простит.

И верится, что по молитвам Старца
Изгладит не одну мою вину.
И слышится: «Реки, чтоб оправдаться,
И Я грехов твоих не помяну».
6 апреля 1991. Лисьё

МОЛЕНИЕ
Возжадала душа приобщиться из Чаши моления,
Затворилась от всех, от непрошеных помыслов, чувств.
Затаилась во тьме, испросила слезами прощения
И, смирясь до зела, приступила к Искусству искусств.
И в священном безмолвье, узнав приближенье Желанного,
Позабыла мольбы, чем готовилась Гостя принять.
Воспарила душа, ощущая в себе несказанное,
И истаяла в Нём, не успев даже слова сказать.
7 апреля 1991. Лисьё

* * *
День скорби моея! День очищенья!
Ты поразил собой иные дни,
Оставив мне взывать в уединенье:
«Или, или, лима савахфани!»*

Ты обнажил, наставниче суровый,
Ложь человечу, бренность бытия.
И на суде молчание Христово
Явил душе, день Скорби моея!
26 апреля 1991
* Боже мой, Боже мой! Для чего Ты
меня оставил? (Матфея 27, 46)

КАПЛЯ ПРАВДЫ ПЕРЕВЕСИТ МИР...
Хотя и рядом, да не вместе
И грех, и святость столько лет.
Но капля Правды перевесит
Греховный мир – прельщенный свет.

А ложь над новым поколеньем
Восходит Истиной, как встарь.
И хулит Бога в ослепленье
Из праха созданная тварь.

Увы, неправда не престанет
Собой вселенную питать...
И всё же капля перетянет –
Пречудной силою Креста.
11 мая 1991. Корецкий монастырь.

* * *
Тридцать семь – хорошее число.
До него не дотяну немного.
Впрочем, и за это Слава Богу,
Что грустить – хорошее число.

Изрекли светила приговор
(Медицина всё на свете знает),
Но живу, однако, до сих пор, –
Может быть, земля не принимает?

Пожил я. Чего греха таить,
И такую истину взлелеял:
Умирать не в радость, да и жить
Тоже не намного веселее.

Слишком рано выстрадал ответ,
Не изгнав мучительную жажду,
И кромешный мрак, и Чистый Свет
Довелось увидеть не однажды.

И лукавых старцев лицезреть
Во святых обителях случалось.
(Где была тогда подруга-смерть,
Что ж тогда некстати затерялась?)

Утешенье! На кругу земном
Сквозь мои просачивалось пальцы.
Дом печали, мой желанный дом,
Принимал меня как постояльца.

Жизнь моя! И грех и благодать!
Жизнь моя! Паденья и восстанья!
Слава Богу, я пришёл страдать,
Находя отраду в покаянье.

Тридцать семь – хорошее число.
До него не дотяну немного.
Впрочем, и за это Слава Богу,
Чту грустить – хорошее число.
1997, Санкт-Петербург

* * *
Прослыву на миру нелюдимым, угрюмым и гордым,
Схоронясь ото всех в заповедных, пустынных местах.
Коль нельзя без молвы, именуйте меня кем угодно,
Оправданья излишни, зачем, все понятно и так.
Вы, конечно же, правы (вы были такими и прежде).
Постоянство сие похвалю, но не в данный момент...
За окном листопад пред зимой расстилает одежды.
Я один... И темна под дождём облетелая ветвь.
19 апреля 1991. Печоры

* * *
И обошли стороною
Некогда верные, что ж,
Разве замечено мною –
Всяк человек ложь?

Правда сия сдавила,
Словно венец тернов.
Впрочем, и Это было,
Нет, этот мир не нов.

Он разделён на жертвы,
На палачей и зевак.
И ублажаю мертвых:
Их не предать никак.

Горечь сего ублаженья
Немощь мою выдает:
Кто не отверг утешенья,
Тот не для Бога живёт.

И опускаю руки
В невыносимый час.
Да, дорогие други,
Я не святее вас.

Мне б затвориться, каясь,
Не отвечать на стук,
Но, никого не впуская,
Вдруг не открою Христу?

...Воды, взыдоша воды,
Мрак над моей главой...
Больно, душе? Да что ты!
Будто тебе впервой!

Боль растопчи и выбрось,
Следуй путём утрат,
(Много садов, но выбрал
Он Гефсиманский сад).

Не упивайся болью –
Прошлого не вернёшь.
Был бы Господь с тобою,
Всё остальное – ложь!
20 мая 1991. Киев, Феофания

* * *
Столько боли кругом, столько боли!
Горькородна вода бытия.
Только радости – вольная воля,
Да сомнительна радость сия.

И уже, как ни думай, ни охай,
Беспросветность не станет светлей...
Я назвал бы Россию Голгофой,
Но Голгофа одна на земле.
29 декабря 1992. Поезд Брест-Петербург

* * *
В отчем доме, старом и заброшенном,
Сяду у окна, уединюсь,
Напитаю душу словом Божиим,
Предрассветной тишиной напьюсь.

Желтая смородина потянется
Ветками в раскрытое окно.
Все худое где-то там останется,
Светлое останется со мной.

Мать моя затопит печку русскую,
Заиграют блики на стене.
Треск поленьев деревенской музыкой
Отзовётся с дрёмою во мне.

Заскрипят полозья деревянные,
Выбегу навстречу наконец,
И краюху хлеба долгожданную
Топором отрубит мне отец.

И на ней, попыхивая искрами,
Оживут снежинки под луной.
Радость детства, чистую и близкую,
Я увижу в отчее окно.

Ледоход. Шумит, гудит Десна моя,
Крыги льда несёт безумство вод.
Ребятня, отчаянная самая,
От восторга прыгает на лёд.

Следом я. И понесло стремительно...
Слава Богу, вытащил сосед.
Так познал я: не всегда спасительно
Безрассудно действовать, как все.

Много раз, и в юности, и смолоду,
Повторялся страшный ледоход.
Дно пихал и, обжигаясь холодом,
Натыкался теменем на лёд.

Спас Господь! Не похоронен заживо,
Лед сошёл, и отпустило дно.
И сижу, переживая заново
Жизнь свою сквозь отчее окно.
26 декабря. Каменец

* * *
Наполняется скорбью душа, как вода темнотою полночною,
Одинокой звезде так понятна моя неизбывная скорбь.
И сижу, и гляжу в чёрный омут порой неурочною,
И звезда подо мной над моей головой высоко-глубоко.

И лобзаю лобзаньем тебя, грусть-печаль несусветная,
И хлебаю взахлеб то, что в юности сам замешал.
И камыш не шумит, и деревья стоят неприметные,
И до этой звезды лишь один только шаг.

Опускаю ладонь, размываю своё отражение,
И отходят круги, и волнуется свет голубой.
И в святые часы одиночества, изнеможения
Принимаю и пью всё, что послано свыше Тобой.
24 декабря 1992. Каменец

* * *
Прощаюсь, не успев обресть.
Не странно ли? Не странно.
И, Слава Богу, время есть
(Не поздно и не рано).

Я и теперь не отыскал
Того, к чему стремился.
Стезя моя без родника
(Знать, плохо я молился).

Ах, этот путь, кого винить?
Одни коряги, ямы.
Не отдохнуть, не приклонить
Головушки упрямой.

И снова говорю – прощай,
Не простирая речи.
Благословляю Белый Край
И тех, кого не встречу.
22 декабря 1992. Каменец

* * *
Я к вам приду от северных земель
Запыленным, неузнанным скитальцем.
Ничто мне не напомнит о зиме,
В которой я не захотел остаться.

Вы слышите, мой говор не похож
На ваш язык, певучий иль гортанный.
Я не таков, наверное, и что ж?
Я не надолго, если и останусь.

Мети, мети, российская пурга,
Следы мои зализывая рьяно.
Земля иная под весенний гам
Покроет холм полынью и бурьяном.

Чужбинушка! Кто выдумал тебя?
И все же мне одно в тебе по нраву:
Не будут плакать родичи, толпясь,
У гроба, иль могилы, иль канавы.

Нет-нет, я не любитель куража,
Что за потеха выставлять проказу?
Напьётся скорби, оживёт душа,
Оберегаясь от чужого глаза.

Мети, пурга, освободи от дум,
Знать, от себя уж никуда не деться.
Приду ли к вам? Наверно, не приду, –
Под вашим солнцем мне не отогреться.
29 декабря 1992. Каменец

* * *
А первый снег, а первый снег потает,
А снег второй, а снег второй сойдёт.
А третий снег, а третий снег оставит
В душе моей нерадостный полёт.

А первый дом согреет и отправит,
Мать перекрестит с отчего крыльца.
А дом казённый болью напитает,
А в третьем – коридоры без конца.

А первый друг о верности забудет,
А друг второй, увы, не так поймёт.
А третий друг, конечно, не осудит –
Он просто не узнает и пройдет.
26 декабря 1992. Каменец

* * *
Какая ширь, и некуда бежать.
Повсюду ждут, и не к кому податься.
За всё своё, несытая душа,
Я обречён, как Вечный Жид, скитаться.

Как холодно! И нечего одеть.
Пронизывают ветры – не укрыться.
И впереди – неужто только смерть
И эти злые неземные лица?

Иного я, увы, не заслужил,
Своею жизнью зачеркнул иное.
Прости, Господь, что так постыдно жил,
Простите все, обманутые мною.

Какие неуютные края!
Язычество и каинова гордость.
Земля моя, ты, как душа моя,
Таишь и благодать и безысходность.

Осталось мне – скитаться по Руси
Без племени, без роду и без званья,
На папертях Пречистую просить
Испить от вод покойных покаянья.
24 декабря. Каменец

ТУМАН
Туман, туман, туман меня окутал,
Да только не дано ему согреть.
Туман, туман, туман всё перепутал,
И без тебя дорог не рассмотреть.

Туман, туман, туман, плыву по полю,
Рукою раздвигая облака.
И травы тихо кланяются в пояс,
Когда к ним прикасается рука.

Туман, туман, туман покрыл просторы,
С лица земли стёр отчий старый дом.
И на кресте могильном старый ворон
Глядится благородным сизарём.

Туман, туман, туман, и ты не вечен,
Ещё чуть-чуть – растаешь, отдымишь.
Не потому ли в благодатный вечер
Росой живою на листах дрожишь.
20 января 1993. Санкт-Петербург

* * *
Я сегодня уже не усну.
Разве это с тобой не бывает?
Мокрый ясень глядит на луну,
Под луною чему-то внимает.

Утомился и он на ветру
Различать невесёлые лица.
И ему нелегко на миру,
Отрешаясь, в молитве забыться.

Было время, и он зеленел,
Слушал птиц, принимал хороводы,
А когда облетел-оскудел –
Усмотрел письмена Небосвода.

Без листвы он смертельно озяб,
Но обрёл откровенье столетий
И скользит, запоздало слезя,
Пятерней по стихирам созвездий.

Мне сегодня никак не уснуть,
Всколыхнула пора оскуденья...
Мокрый ясень глядит на луну,
Правит Богу Всенощное бденье.
29 января 1993. Каменец

* * *
Я омою руки в Десне, в Десне,
Омочу своё лицо, лицо.
И что было со мной не во сне,
Буду вспоминать потом, как сон.
Припаду к воде, на миг замру.
Будет солнце со дна играть, слепить.
Всё как прежде, во мне и вокруг,
Только пену с висков не смыть.
11 января 1993. Печоры

* * *
Затворюсь, закроюсь, замолчу
В старом доме у речной излуки.
Упокоюсь от молвы чуть-чуть,
Напитаюсь досыта разлукой.

Нет меня. Забудьте обо мне.
Умер я. Кому какое дело?
Видно, вам пригрезилось во сне,
Что я жил и пел на свете белом.

Белый свет! Так отчего ж ты бел?
От висков, тобою убелённых?
Или есть ещё мрачней удел –
Мир иной, гееной опалённый?

О, сравненье – по сердцу ножом!
И в безмолвье нет отдохновенья.
Белое и в белом не нашёл,
Что ж за гробом жаждать просветленья?

О язык мой! Ропотом давлюсь,
Падаю крестом перед божницей.
Замолчу, закроюсь, затворюсь...
Только б со Христом не разлучиться.
9 февраля 1993. Поезд Псков-Москва

* * *
На кладбище покойно и привольно,
Не будит думы отрешённый звук:
Осколок лунный возле колокольни
Стрижёт на землю жухлую листву.

Одна природа в Боге устояла
(Увы, род человечь ей не чета),
Она всегда Сотворшему внимала,
И в этом смысл летящего листа.

В торжественную пору увяданья –
Величие безгрешности кругом...
И, постигая тайны мирозданья,
Склоняюсь перед замершим листом.
31 января 1993. Каменец

* * *
Ублажаю постигших разумение Правды.
Нет иного исхода за столько веков.
Вот и я на земле ничего уж не жажду:
Только в Боге нет боли, только в Боге покой.

Сколько раз я лежал на виду у прохожих,
Обмирал, в исступленье взывая: «Прости!»
И тогда осознал, не кляня бездорожье,
Что Найти – полспасения, нужно Дойти.
Я кровавил тоской, постоянно теряя.
В ров отчаяния неключимый * впадал.
Я ещё не дошёл. И дойду ли? Не знаю.
Но Надежды своей никому не отдам.
22 февраля 1993. Брест
* Неключимый – непотребный, негодный

* * *
Не верьте говорящим: «Зде Христос.
Пред Ним склонились и Восток и Запад.
Целит народы, тих, длинноволос...»
Господь придёт, как молния, внезапно.

Вы слышали, восстанут лжехристы?
О них уже глашают лжепророки.
Безумцев воспевая, как святых,
Безумию торят пути-дороги.

О, человек! Каких высот достиг,
Христово заменив своим ученьем?
Коль Заповедь не в силах понести –
Не заменяй: напьешься обольщенья!

Целителей сейчас – хоть пруд пруди,
Волхвуют над водою «чудотворцы»...
И только мнится: снова Он один,
Приемлет эту воду словно оцет.
7 февраля 1993. Каменец

* * *
Величье рек – в покое вод.
Покой – высокое отличье.
Несёт река – не шелохнет
Своё глубинное величье.

И в этой полной тишине
Сквозит торжественная сила,
Что полумесяц в полусне
И Млечный Путь в ночи носила.

Не всем подобное дано,
Есть мелководные речушки,
Они за рябью прячут дно,
Скрывая тину, и ракушки.

И люди гонят тишину
И призывают беспогодье,
Боясь узреть не глубину, –
А собственное мелководье.
2 февраля 1993. Каменец

* * *
Сеем рожь, а косим лебеду,
Непрестанно ищем виноватых.
Строим рай, а вертимся в аду,
Узнавая в ближнем супостата.

Словоблудьем залита земля,
Каждый норовит в Евангелисты
И к кормушке, дабы опосля
Самому свернуть с тропы тернистой.

Плоть ликует. Дух уничижен,
Суета перечеркнула Вечность.
И страну десницею чужой
Волокут злорадно на увечья.

Наши души, от тоскливых дум
Обессилев, примирились с ложью...
Потому и сеем лебеду,
Называя всеянное рожью.
31 января 1993. Каменец

* * *
А жатвы много. Делателей мало.
Но кто же ты, стоящий у межи?
Иль своего душа не принимала,
Что ищешь зерна в терниях чужих?

Тебе своё давно уже не мило,
Забыл о том, что все на нас войной,
И к той земле, которая вскормила,
Оборотился гордою спиной.

Да не умрёшь голодной смертью, друже!
Остави нрав неверного раба...
(Тот богослов, кто Православью служит).
Смирись – и ограждай свои хлеба.
25-26 октября 1993. Боровик

* * *
Ещё не все объезжены места,
Не до последней выплаканы строфы.
И всюду – Лик Распятого Христа,
И всюду – продолжение Голгофы.
7 января 1994. Боровик

* * *
Цвет голубой и цвет зелёный,
Что боле радости виной?
Иль тот небесный, отдалённый,
Иль этот близкий нам, земной?

Я разрывался в раздвоенье,
В непостоянстве, как во зле,
Искал порою утешенье
То в небесах, то на земле.

Цвета, любимые доселе,
Причина тишины и бурь, –
Жизнеликующая зелень
И духоносная лазурь.

Душе! Едино на потребу!
Мимоходящим отболей!
...И снова радуемся небу,
Не забывая о земле.
13 февраля 1994. Скит Ветрово

* * *
Надменный разум к Истине стремится,
Сомненье не вменяя ни во грош,
И то, что не вмещается в границы,
Немедля отвергает яко ложь.

Определенье выше всяких Истин?
Оборотись, прельщённый, на сады.
Цена садам – не бормотанье листьев,
А дерева гнетущие плоды.

Но он не внемлет. Сам себе дивится,
Опять в мечтах куда-то унесло.
И жалкий луч, пронзающий темницу,
Слепит его безумное чело.

Надменный разум к Истине стремится,
Но без смиренья он – самоубийца.
14 февраля 1994. Скит Ветрово

* * *
Отцу Николаю с благоговением

Святая ночь! Блаженство и покой!
Стою один под куполом бездонным.
И Млечный Путь Над мирною рекой
Несёт себя к туманам отдалённым.

Ни ветерка, ни звука, ни души.
Снега, снега повсюду под луною.
Забытый скит. Свеча в окне дрожит.
Следы зверей, ещё не зримых мною.

Величие мертво€ без тишины.
Она таит пути Богопознанья.
Созвездия застыли у сосны,
Снежинки озаряя ликованьем.

Из этих мест до Вечности – рукой.
Её дыханье за ближайшим стогом...
Святая ночь! Блаженство и покой.
Стою один. И сердце знает Бога.
14 февраля 1994. Скит Ветрово

* * *
Хочу молчать, за всех и вся смиряясь,
Вбирать в себя целительную боль.
Не словоблудить, знаньем надмеваясь, –
Кровоточить безмолвно пред Тобой.

Язык мой косен. Спутаны напевы,
Любое слово ложью отдаёт.
Обвисли чётки безнадёжно в левой,
Но сердце чует, знает Твой приход.

Моё неутолимое Желанье!
Прими немое воздеянье рук.
Слова, понятья поглотиьт молчанье,
Лишь Ты и я, и никого вокруг.

О тишина! О мрак Богопознанья,
Затмивший жалкий человечий свет.
Истаял я от Твоего дыханья.
И изнемог: Тебя уж боле нет.
14 февраля 1994. Скит Ветрово

* * *

* * *
Се Жених грядет в полунощи,
Ублажая ожидающих.
Недостоин унывающий,
Ожидание оставивший.
Сохранись и ты, душе моя,
Да не сном отяготишися,
Да не смерти будешь предана,
И вне Царства затворишися.
Воспряни, зовуще к Господу:
«Свят, Свят, Свят еси. Создателю,
Богородицей помилуй нас».
15 февраля 1994. Скит Ветрово

* * *
Внимая Божьему веленью,
Его Десницей одарён,
Поэт приходит на мученья
В земной удел – Лифостротон.

Не воспевать земные краски,
Не восхвалять мятежный путь –
Боренью ночи Гефсиманской
Открыть в уединенье грудь.

Страданьем отзеркалив бисер,
Небесным отсветом сиять
И с высоты Голгофской выси
К Творцу народы призывать.

Но здесь известные препоны
Чинит ему известный льстец,
Как судия Лифостротона
Даёт лавровый свой венец:

«Прими! Мой долгожданный сыне,
Освободись ненужных пут,
Иначе славящие ныне
Тебе иное поднесут».

Взглянул певец на подношенье
(Не сразу на него взглянул),
И в час великий искушенья
О Боге он не помянул.

И тотчас лесть коснулась слуха,
Как лист – мрачнеющего лба.
И сыновство Святаго Духа
Меняет на ярмо раба.

Забыты прежние стремленья,
Во тьму направлены стопы.
И глохнет Божее веленье
В рукоплескании толпы.
19 февраля 1994. Скит Ветрово

* * *
А на этой земле никому не успеть.
Богатящийся много оставит,
Ублажаю тебя, сотаинница Смерть,
Ублажаю живыми устами.

Если Ты избавляешь от больших утрат,
Если всяк пораженьем помечен,
Слава Богу, никто не вернётся назад,
Слава Богу, никто здесь не вечен.

Всё не наше кругом, всё чужое окрест,
Не сроднится нетленному с тленом.
Вот и рвётся душа из земных этих мест,
Тяготясь кратковременным пленом.

Загостилась она. Не пора ли домой?
Покаянье спровадит в дорогу...
У исхода явися, Хранителю мой,
Тих и радостен, буди подмогой.
5 марта 1994. Скит Ветрово

* * *
Нас куда-то несёт в непроглядную темь,
И погибельным вехам не видно конца.
Ложь и Смута окрест. Обратитесь в детей!...
Обратитесь в детей и услышите голос Отца.

И зовут купола к неземной красоте,
Но толпе по нутру больше злато тельца.
И коснётся ль кого? – Обратитесь в детей,
Обратитесь в детей и услышите голос Отца.

Так доколе себя хоронить в суете?
Пусть несут мертвецы своего мертвеца.
Заклинаю живых: обратитесь в детей,
Обратитесь в детей и услышите голос Отца.
6 июля 1994

* * *
Памяти матери моей
монахини Зосимы

Да претворится эта скорбь
И глас надгробного рыданья
В неизречённый Твой покой
Во гробе ждущей оправданья.

Ты взял Своё, возьми ж Себе,
Не даждь виновнику проклятья,
Новопреставленной рабе
Отверзи Отчие объятья.

Молю безропотной мольбой:
Всели её в места прохлады,
Прими в Превечную Любовь,
Оставь на мне её неправды.

Спроси с меня – не потому,
Что я смогу Тебе ответить –
Уж лучше мне идти во тьму,
Чем той, что ближе всех на свете.
11 июля 1994. Печоры – Ветрово

* * *
Мой старый вяз, тебя уж нет,
А сколько зим и сколько лет

У дома моего стоял,
Обрыв корнями охранял.

Я залезал к тебе в дупло,
Смотрел на рвы и на село.

За Царской школой, невпопад, –
В соломе, дранке крыши хат.

Под горкой Яковской вдали –
Десна (или её разлив).

И Брянский лес, и горизонт –
Не перечислить всех красот.

Мой старый вяз, ведь это ты
Дарил мне столько красоты.

Но как бы жизнью ни служил,
Позднее больше удружил.

Пример особый навсегда
Своею смертью преподал:

Тем, кто тебя четвертовал,
Тепло души своей отдал.
16 февраля 1994. Скит Ветрово

* * *
Говоришь, Бог один, каждый в Царствие Божие внидет?
Таковым безразборным словами Христовыми рцем:
«Ненавидяй Мене и Отца Моего ненавидит.»
Умолчи, иудей, не лукавь о Едином Отце.

И пророки одни? Уж не те ли, которых попрали,
Проречённого ими позорно прибив ко Кресту?
А самих сколько крат изгоняли или побивали?
Ваши жертвы? – Приемлем. Пророки? – когда припадёте к Христу.
Август 1994. Скит Ветрово

* * *
Не сохранила Божье, не сумела,
И страстию, и гордостью дыша,
Поземленела ныне, почернела
Моя белообразная душа.

Потерянная драхма при дороге,
Священное достоинство в пыли...
Душе моя, воспомяни о Боге,
Слезя и плача Спаса умоли.

...И посрамился вселукавый враг мой,
Поругана Тобою темнота,
Ты осветил потерянную драхму,
Сияя на подсвечнике Креста.
27 июля 1994. Скит Ветрово

* * *
Великоросс! Какая высота
В одном именовании твоём!
Но помни, ты без Бога – сирота
(Ужели и теперь не сознаём?).

Великоросс! Сорви с себя ярмо,
Заморский хлам, личины, бубенцы!
Доколь плутать? Иди стезёй прямой,
Которой шли и деды и отцы
(Святые наши деды и отцы!).

Великоросс! Хулу и грязь сотри,
Охальников своих перешагни!
Пусть ад кругом! Россия – Третий Рим!
И соль земли, и свет! Молись! Храни!

Великоросс! Куда ещё нас бить?
От головы до пят сплошная боль!
Решай, не медли – быть или не быть?
Кто на тебя, когда Господь с тобой?
10 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Луна и снег. И шорохи вдали.
Искрят покойно липы вековые.
Окошки от мороза поросли
Невиданною, сказочной ковылью.

Обилие и полногласность звёзд.
Мерцание, созвучное хваленые.
И необъятен, и безмерно прост
Подлунный мир в полночном просветленье.

Во всём – отображенье Красоты,
Свечение Немеркнущего Света.
И сердце тает, тает в эту стынь
Благодареньем Первому Поэту.
17 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
При слове «сорок» что-то оборвалось,
Пошли под склон промоины, бугры.
А может, и дороги той осталось
Всего – обрыв.

О, путь-дорога! Не проехать мимо,
Не обойти – ты всюду под ногой.
Бранима, ненавистна и любима...
Я не хотел бы шествовать другой.

Душе моя! Довольно посмешили,
Забыв Фавор, взирая на Парнас
(И всё-таки, скорбели о вершине,
Заглядывая в пропасти не раз).

Я вызвал нарекание в народе
То чётками, то лирой на груди.
Но шёл, как мог, и при любой погоде
Святошам всё равно б не угодил.

Не мерил героические маски,
И грешен тем, что, на свою ж беду,
Кровавые и гнойные повязки
Стирал у проходящих на виду.

Здесь что-то от ущербности? Вы правы.
Но лучше в поношенье пребывать,
Чем смрад и гной тщеславно и лукаво
Нарядною рубахой прикрывать.
16 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
А в отчий дом меня уже не тянет:
В других местах мои отец и мать.
(Пока живу, язык мой не престанет
Молитвенно их души поминать).

Свободен я от сыновства земного!
Готов нести иное сыновство.
Светоприемлю у холма сырого:
Господь живых! Я без остатка Твой!
14 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *

* * *
А мне остался поворот, и только,
А далее – прямая и простор.
Обозревая мутные истоки,
Обозреваю устью приговор.

О, воды, воды! Бурные от века,
Не оправдает вас рассудок мой:
Кормили и поили человека
И отпускали по миру с сумой.

И, разделив налево и направо
Две стороны, как друга и врага,
Текли себе, не мудрствуя лукаво,
Соединяя всё же берега.

Река моя, душа моя, отныне
Не торопи движение воды,
Не потопляй последние святыни,
Не порушай остатние мосты!
15 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Что во имя своё сотворил – беспощадно порушу
И, восстав поутру, побреду, умаляя молву.
Золотым омофором молитвы окутаю Душу,
Огнезрачным венцом покаянья украшу главу.

Суесловие мира и прелесть его отметая,
Стану днём скоморошить и досыта плакать в ночи:
«Препояши меня целомудрием, о Пресвятая,
И вино очищенья Своею мольбой источи.

Напои, убели, оживи! Сотвори мя готовым,
Грехоплетство моё милосердно из сердца изгладь.
Начертай в нём навеки Сладчайшее Имя Христово,
О Пречистая Дево, молящихся Чудная Мать».
17 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Блажен, кто, наполняясь тишиной
И внемля ей благоговейным слухом,
В обыденном постигнет мир иной –
Дыханье созидающего Духа.

В любой букашке и любом листе,
В мерцанье звёзд и на земле унылой,
Куда ни глянь – повсюду и везде
Таится Оживляющая Сила.

Царю Небесный, Душе Всеблагий!
Тобой живится всякое творенье!
Пошли, да не похвалятся враги,
Лицу России Воду Обновленья.
22 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Как мы жили? Себя похабили,
Не искали другого метода.
Воровали, блудили, грабили –
Хлебанули мы, больше некуда.
Лагеря не считали карою,
На этапах по-разному тешились:
Кто картишками, кто гитарою,
Шумно дрались и тихо вешались.

Жён своих (если были) отвадили
И дома позабыли отчие.
Стаю волчью винили и хаяли
В том, что сами выли по-волчьему.
Волю вольную спьяну отдали,
Измеряли в карцерах метрами.
Согласились и стали уродами,
Несогласные стали жертвами.

Э, да что теперь. Жизнь протопали,
И винить-то особо некого,
Но, однако ж, крылами не хлопали,
Если сверху нам кукарекали.
И когда поколеньям выпало
Умиляться серпом и молотом,
Кривда в наши края и не рыпалась,
Не терпя голодухи с холодом.

И пускай лизоблюды безродные
Распинателей Родины славили,
И в неволе мы были свободнее,
Потому как мы – не лукавили!
Бог лукавых не терпит – слышали.
Кто продался – уже не выстоял.
Ну а мы не случайно выжили,
Веру в Высшую Правду выстрадав!
30 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Настроясь на высокую волну,
Омыв уста от праздного глагола,
Я снова осязаю тишину
Под лунным убывающим осколом.

Как отрешённо-чутки дерева,
Не шелохнут Рождественской фатою.
Попыхивает инеем трава,
Перекликаясь с дальнею звездою.

Природа помнит звание своё,
К небесному подъемля человека.
Молчание зовущее её
Восходит к Тайне Будущего Века.

О, Источивый Чудо-Бытие
В Любви Безмерной к суетному люду!
Ты Создал Велелепие сие
И Дал нам око радоваться Чуду.

Молчание овеяно Тобой,
И потому весь мир светоликует.
Кто говорит, что спит земля зимой?
О Милости она благовествует.
22 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Не утешаюсь тем, что вынужден оставить.
Какое в проходящем утешенье?
Скорбит душа во временном пристанье,
Источнике утраты и лишенья.

О Вечности скорбит, о Постоянстве!
Мятётся дух, не находя покоя, –
Так пойманная птица без пространства
Глядит на небо, исходя тоскою.

Освободи! Открой её темницу –
Расправить крылья в радостном паренье...
Земная жизнь – не клетка, мы – не птицы,
И всё же – только в Горнем утешенье.
26 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Полоскают меня други ближние,
Убеляют старательно дальние,
Как бы ни было – может, выживу,
Да и выжил бы, если б оставили.
И залижет пурга беду мою,
Позакроет, что было вчера ещё.
Сяду я за стол да подумаю
Пред своей свечой догорающей.

Ах, метель-пурга, хата выстыла,
Ни луны, ни звёзд – тьма кромешная.
Я давно не жду неба чистого,
Я уже привык к небу снежному.
Дерева снегами загружены,
До земли дымящейся склонены.
И пути мои позавьюжены,
И следы мои похоронены.

Небольшая скорбь? Разумеется,
И она не навеки впишется.
Скоро, стало быть, развиднеется,
Но следы мои не отыщутся.
Не о том печаль – дело Божее,
Всё покроется Высшей Милостью...
А свеча моя – с вашей схожая,
А моя уже задымилася.
29 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Как древле преслушаньем Ева
Печаль живущим привнесла,
Так послушаньем Приснодево
Вселенной радость процвела.

Пресветлым Облаком, Благая,
Именовал Тебя пророк:
Дождем от края и до края
Сошел Всемилостивый Бог.

Но, Божью Милость попирая,
Забыв святое житие,
Лежу, потерянно взирая
На помрачение своё.

В напасти ввержен, окаянный,
Греховной сластию томим,
К Тебе взываю непрестанно –
Будь Заступлением моим.

Души порочной прегрешенье
Лечбою мудрой исцели,
Утиши ветхое стремленье,
Врагов спасенья устрели.

Нет сил ни плакать, ни молиться,
В делах любви и слеп и нем.
Взыщи Сама, о Всецарице, –
Иной Помощницы не вем.
20 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Мирскую лиру отлагая
(Пора, мой друг, давно пора!),
На вольный лад перелагаю
Творенье дивного пера.

Прими вечернее моленье,
Даждь разум истинно воспеть,
Грехописаний оставленье
Пошли, Поправый Смертью Смерть.

Придите, воздавая Славу,
Воспойте, Воскресенье зря,
Его Превечную Державу,
Благоутробие Царя.

Грехи людские пригвоздивый,
Омывый Кровью на Кресте,
Собой Адама воскресивый
В первоначальной Красоте.

О иудеи! Роде лживый!
Любомятежные сыны!
Царю царей непостижимый
Распялся волею за ны!

Богопротивное исчадье!
Доколе ненавистно лгать?
Кого безумною печатью
Хотели в Гробе удержать!

Да веселится Небо свыше!
Да умолчит Земля от слёз!
Имеяй уши да услышит:
Воскрес поруганный Христос!!!
19 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Я проплывал на старой барже
Под колокольный перезвон.
Налево – люд, направо – башни,
А дале – чистый небосклон.
Мне говорил рыбак пропитый
О том, о сём – похоже, врал –
И головою непокрытой
Моё молчанье одобрял.

Кричал на ухо одесную,
Мол, окрёщен, хоть нет Креста,
Рукой, что помнит мать родную,
Иконку стёртую достал.
И, показав, вложил обратно,
И замолчал, и закурил.
Болтало от волны накатной,
И он опять заговорил.

И так стоял в обновке ватной,
Наивно душу отводил.
Иваном звать. Давно понятно,
Иначе б по-другому плыл.
Ах, перевозчик мой случайный,
Туда ли правишь, дорогой?
...Все тише звуки, все печальней.
Вот и умолкло за спиной.
31 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Видать, до гробового вздоха
Душой на перепутье стыть.
Мне хорошо, когда мне плохо,
Кого винить?

О, переменчивость природы –
То этот дождь, то этот снег.
Что клеветать на непогоду?
Она – во мне.

Не сам ли сеял у дороги?
Что ж от кручины издыхать?
Чего глазеть на злак убогий?
Готовься жать.

О, непролазное беспутье,
О, двоедушное нутро!
А роковое перепутье –
Как мир старо.
2 января 1995. Скит Ветрово

* * *
Да будет всё по Милости Господней!
Что сотворим в теперешнем году?
Ещё одно движенье к преисподней?
Иль покаяньем отвратим беду?

Грядущее отнюдь не осчастливит...
Кто ищет счастье в золотом тельце,
Наверняка последнее отымет –
Не нынче, так когда-нибудь, в конце.

Что впереди? Смятение, разруха?
Иль Божий гнев обыдет стороной?
Но вижу я – и ужасаюсь духом:
Несётся Бледный Всадник надо мной.

Который Ангел протрубил вселенней?
Какая Чаша пролилась на нас?
Ослепшее земное поколенье,
Не в этом ли году прииде час?

Всё может быть! Жнивьё давно готово.
Но верного – ничем не одолеть!
Кто разлучит ны от любви Христовой?
Ни теснота, ни нагота, ни смерть.
2 января 1995. Скит Ветрово

* * *
Село Рябчевск! Отечество без звона!
Что помнится за столько лет и вёрст?
Дым самосада, запах самогона
И небеса в больших лампадах звезд.

О небеса! Отверстые, без края.
Вы были так прозрачны и близки.
И я стоял, молитвенно взирая
На чистые, живые светляки.

Я усмотрел отверженную Вечность,
В заветной выси – Высшее постиг,
Благословляя огненную Млечность
Неезжего туманного Пути.

И как бы там гармонь ни зазывала,
Напоминая сердцу о земном,
Моя душа Небесному внимала,
Блаженствуя в звучании ином.
1 января 1995. Скит Ветрово

* * *
Исполнился мой дом нечистоты и мрака.
Хозяин занемог, и ночь зело темна.
Не потому ль вчера так безутешно плакал
Какой-то сирый птах у моего окна?

Ах, как он изводил тугою и томленьем!
Затронул, защемил раскаянной струной.
В чём горюшко твое? О чём твоё жаленье?
Что надо мной пропел, мой плакальщик ночной?

Я подошёл к окну. Дыханием горячим
Убрал причуды льда – узорную листву.
И вспомнил о Творце. Душа коснулась плача.
И тотчас замолчал нечаемый певун.
13 января 1995. Скит Ветрово

* * *
Изнемогая от потерь,
Взываю слезною мольбой.
Не верь мне, Господи, не верь,
Непостоянен голос мой.

Подобно лотовой жене
Пытаюсь кары избежать.
Спешу к желанной стороне,
Взирая, окаянный, вспять.

Прости меня, когда молясь,
В земных поклонах бью челом,
Перебираю чёток вязь,
И стыну соляным столпом.
5 августа 1995. Скит Ветрово

* * *
Земное воплощенье Чистоты,
Дыханье вод, божественный цветок,
О лилия! Благословенна ты:
Из всех цветов тебя возвысил Бог.

Невинность, непорочность, – всепокой,
Мой белый цвет, склоняюсь над тобой.
Ты беззащитна пред любой рукой,
Доверясь, как дитя, руке любой.

Я отплываю молча, не дыша,
Веслом волнуя зыбкие листы.
Хвала Творцу! Жива моя душа,
Пока ещё взыскует Чистоты.
31 июля 1995. Скит Ветрово

* * *
Горит свеча. Псалтырь на аналое.
Благословен молитвословья час!
Лобзай, душе, стояние ночное
Пред Образом Молящейся о нас.

О Чистый Цвет! Благоуханный Крине!
Земле Надежда, Небесам Хвала.
Сладчайшая Святейшая Святыня,
Не отступи, изгладь мои дела.

Потоком льётся лунное свеченье,
Мир полуночный покаянно тих.
Твержу без слов, забыв о псалмопенье:
«Прости, прости, мне не к кому идти».

О Милосердный! В келии безлюдной
Ты дал блаженство мне, не за труды:
Молчать и плакать пред Иконой Чудной,
Благоговеть до утренней звезды.
6 августа 1995. Скит Ветрово

* * *
Земную твердь луна оголубила,
Голубизной природу напоив
И мой забытый край не позабыла,
Исходит светом возле лип и нив.

Подлунный мир сорастворился с вышним.
Куда ни глянь – покой и благодать.
Таинственная ночь. Слова излишни:
Молчание ничем не передать.

Молчание всегда превыше слова,
И тайное – глубиннее, чем явь.
Внимай себе, коли душа готова –
– Приемли сокровенность бытия.

Безмолвие. Ни шороха, ни скрипа.
Торжественна мерцающая пыль.
Парит луна, раскинув крылья липы.
Парит душа, земное позабыв.
6 августа 1995. Скит Ветрово

* * *
Я пойду, где стоят корабли,
Поплыву просто так, в никуда.
От прекрасной, но чуждой земли,
По прекрасным и чуждым водам.
Под табачный угар и галдёж
Непонятно счастливых людей
Я начну выковыривать ложь
Неустроенной жизни моей.

Буду я отрешённо глядеть,
Всем ветрам подставляя лицо,
Ощущая в такой красоте
На глазах своих влажную соль.
Каюсь я, не всегда собирал,
Не желая, отнюдь, расточать.
И теперь запоздало познал:
Много пел я – пора б замолчать.

Я старался держать по прямой,
Невзирая на сложность пути.
И таранил подчас головой
То, что было б легко обойти.
И не знал, не хотел, не умел,
Как порою поладить с собой:
Иль солёным столпом каменел,
Или плакал кровавой слезой.

Я не ставил чины ни во грош,
Потому состоял в гордецах.
Высоко не летал, ну и что ж?
Но зато не ходил в подлецах.
И когда на всемирном торгу
Кто трухой, кто душой торговал,
Слава Богу, я не был в долгу:
Никого не купил, не продал.

Замерзая, пытался согреть
Теплотою озябшей души.
И готов был за всех умереть,
Не умея для каждого жить.
Я пресытился раем земным,
Надышался красотами всласть.
И душа исстрадалась одним:
В этом рае так просто пропасть.

Ах, какая луна поднялась
Развевать непроглядную темь.
И звезда, одиноко искрясь,
Говорит об иной Красоте.
Как давно, как давно я мечтал
Кроме звёзд ни на что не взирать...
Я своё на земле отжелал,
Мне теперь бы своё отстрадать.
1-2-21 ноября 1995. Патмос-Афины-Ветрово

* * *
Луна. Мороз. И никого вокруг.
Блаженная пора уединенья.
Благословляю воздеянье рук
В молитвенном полночном обновленье.

Мне больше не осталось ничего.
Но эта малость – зримая подмога:
Быть одному. Размолвиться с молвой,
И понимать, что не отринут Богом.

Потрескиванье слабое свечи,
Лампады голубое угасанье.
Я постою, я помолчу в ночи,
Благодаря за светлое молчанье.

В моём окне, в единственном окне
Вовсю искрит студёное цветенье.
Как мало нужно и тебе, и мне:
Молчать пред Богом, опустив прошенья.

О чём просить? О чём ещё жалеть?
Что умножать безумные глаголы?
...Несёт упокоение земле
Дрожащая лампада за Престолом.
30 декабря 1995. Скит Ветрово

* * *

* * *
Мой старый друг. Когда на склоне дня
Устану петь, сомкну глаза свои,
Запеленай в безмолвие меня,
Водою умиленья напои.

И положи, прошу, в сосновый челн,
И отпусти на тихое теченье.
Я поплыву, не мысля ни о чём,
Вручив себя Христову Всепрощенью.

О лилии! Не следуйте за мной.
Давным-давно я вами отнедужил.
Небесною, святой голубизной
Уврачевав мятущуюся душу.

Я не вернусь, я больше не вернусь.
Прощай, земля и этот край болотный.
Как тесно жить в твоих просторах, Русь,
Одна утеха – умирать вольготно.

Безветрие. Неведомый покой.
Зеркальна гладь. Любвеобильны дали.
Пустынной, безымянною рекой
Плыву по небу, в Небеса впадая.
1 января 1996. Скит Ветрово

* * *
Умирать в постели нам не светит.
Кто про что, а я опять про это.
Если убивают на рассвете –
Я жилец до первого рассвета.

И хотя считал я сны за бредни,
Высмеяв наивные приметы.
Как паломник ждёт своей обедни,
Ожидаю своего рассвета.

Я приму любое обвиненье,
Лобызая строгость приговора...
Но пока, Господь, пошли прощенье
Ждущему рассвета из затвора.
2 января 1996. Скит Ветрово

* * *
А завтра – Вознесение Христово.
Душа живёт возвышенной волной.
Омоется туманами Ветрово,
Омоюсь я молитвою ночной.

Застыну перед Ликом на Убрусе,
Едва шепча молитвенный напев.
Благодарю, Сладчайший Иисусе,
За это чудо – пребывать в Тебе.

О, Благодать ночного Единенья!
О, Таинство, дарованное всем!
Приди и пей из Чаши Умиленья,
Сорастворись Божественной росе.

Блаженна ночь, когда она – Христова.
Блаженно всё, что тянется к Нему.
О, Обещавый Духа Всесвятого,
Пошли и нам, да не оты€дем в тьму.
22-26 мая 1996. Скит Ветрово

* * *
Люблю смотреть на звёздное скопленье
Под ликованье потаённых птиц,
И проникать в созвучное моленью
Свечение Туманного пути.

И ожидать у нощи на исходе,
Когда луна над миром отпарит,
В зеленоватом ясном небосводе
Сиреневые полосы зари.

Отходит ночь. Богохвалебным ладом
Истаевает сотворённый лик.
И дышится, как плачется – отрадно,
От примиренья Неба и Земли.
23 мая 1996. Скит Ветрово

* * *
О Сербия – ведомая к пропятью!
Лампада в окружении ночи.
Россиюшка! Не наши ль это братья?
Братушки сербы, что же мы молчим!

И ложь и зло со славою творится!
Не от кадильниц – от пожарищь дым.
О Сербии кричать или молиться.
Братушки сербы, что же мы стоим?
Рассвет. 26 мая 1996. Скит Ветрово

* * *
Доколь искать пленительное счастье?
Что даст оно страдающей душе?
Разменивая целое на части,
Мы и в духовном плачем о гроше.

О, причитанья, полные лукавства –
О славе, чести, о богатых днях.
Имеешь Бога? Бог твоё богатство.
Ужель и с Ним ты всё-таки бедняк?

Не удостоился учёных званий?
И вообще не знаешь ничего?
Ты знаешь Бога! Выше всяких знаний
Немеркнущая Истина Его.

И если уж достиг подножий Царских,
Забудь о рабстве, помяни родство.
Не мелочись, выпрашивая цацки,
Не оскорбляй Величие Его.

О, Милосердный! Припадая долу,
Готов поклясться волею своей, –
Все отыми, пусти по свету голым,
Но только будь Одеждою моей.

Есть только Ты, всё прочее излишне.
И Жизнь, и Смерть проходят суетой.
Возьми, что есть, и сродников, и ближних, –
Я при Тебе не стану сиротой!

Нужны ль дары скорбящему о большем?
Твоим Дарам Тебя не заменить.
Подай просящим, Милостивый Боже,
А мне с Тобою непреложно быть.
Утро. 26 мая 1996. Скит Ветрово

СИРЕНЕВЫЙ РАССВЕТ
Ночное пенье многих оживило.
Закончу Службу, ощущая Свет,
Задую свечи, погашу кадило
И попаду в сиреневый рассвет.

Ликует мир, Тобою Сотворённый,
Благовествует радость бытия.
И птахи славословят антифонно
По знаку канонарха соловья.

И восторгаясь Богозданным Храмом,
Стою один у радостных ветвей,
Где липовым сладчайшим фимиамом
Кадит рассвет премудрости Твоей.
26 мая 1996. Скит Ветрово

* * *
Когда земля исполнится порока
И правый не отыщется нигде,
Пошлёт Всевышний Своего пророка,
Дабы хоть кто-то спасся из людей.

И ты придёшь, благовеститель Божий,
Посмешищем у сильных и шутов.
И твой народ, от ближних до прохожих,
Не облечётся плачем и постом.

И побредёшь скитаться одиноко,
Постясь и плача за погибший край...
О ты, напоминающий о Боге,
Не умолкай!
26 мая 1996. Скит Ветрово

* * *
Ах, как птицы поют! Как в неволе не спеть!
Ублажаю тебя, Божье слово – Свобода!
Соловьи, соловьи! Я б хотел умереть
Под Акафист подобного рода.

Не ищите во мне злоязычества суть,
Кто ж меняет Творца на творенье?
Отложите пока человеческий суд,
Распахните сердца на мгновенье.

Так ликуй же, ликуй, непогоде на зло,
Окажи зде живущим услугу.
Совершай до утра прославленье без слов,
Призывай Благодать на округу.

Что вас манит сюда из заморских широт,
Там гораздо сытней и красивей.
Или воля не та, или воздух не тот?
Знать, и вам не прожить без России.

Где ж вы, судьи мои? Я пред вами стою
И готов головой заручиться,
Что, покуда у нас так пред Богом поют,
Ничего на Руси не случится!
29 мая 1996. Скит Ветрово

* * *
Не омрачить бы ненароком совесть,
Не обрести злосилие в руке.
На Троицу в зеленую веселость
Я окунусь душой в березняке.

Не поломаю ветки не единой,
Не трону животворные листы.
Я стану здесь родным, не господином,
Роднясь со всеми Духом Всесвятым.

Я надышусь берёзовым настоем,
И нагляжусь на чудо Торжества.
И радостью великою святою
Наполнит боготканная листва.
30 мая 1996. Скит Ветрово

* * *
Всезнайства ослепляющие блики.
Безумен, кто идёт по острию
И льстит себе, цитируя великих,
Их правду выдавая за свою.

Всезнайство говорит о мелководье,
О скудости несудоходных рек.
Слывущий мудрецом в простонародье,
Что знаешь ты, о гордый человек?

Бог судит не по знанью – по смиренью.
Что наше знанье? – тягостный обман...
Господь взыскует нашего горенья,
А не потуг холодного ума.

Не потому ль так тянется прохожий
На огонёк, светящийся в ночи.
...Огарок, но горящий, мне дороже
Большой непламенеющей свечи.
1 июня 1996. Скит Ветрово

* * *
Царю Небесный! Творческая Сило!
Утешитель! Источник всяких благ.
Дух Истины, Который не вместила
Земля, не сотворённая для зла.

Ты подаёшь просящим обновленье,
И наполняешь души Красотой,
И призываешь вся к соединенью...
Кто слушает Тебя, о Дух Святой?

Иным, иным наполнены народы,
Оземленев, окаменев нутром.
И воздыхает о царях природы
Земная тварь пред Истинным Царём.

Одна она о вечном изнывает,
Всегда верша служение своё,
И, чая избавления, играет
Коленцами незримых соловьёв.
2-3 июня 1996. Скит Ветрово

МОЛИСЬ, НАРОД
Мне говорят (уж эти богословы!) –
Господь один, да разные пути.
Пора забыть оплошности былого,
И вместе ко спасению идти.

Даёшь любовь! Да здравствует терпимость!
Никто не прав! Никто не виноват!
Вне всяких вер над всеми Божья Милость!
Всё хорошо, и Ангел бесу брат!

Несутся отовсюду кривотолки,
Кто, дескать, может Истину объять?
Мол, зеркало разбилось на осколки,
И наша цель – всё заново собрать!

Лукавый люд! Почто блукать словами?
(Да сгинут Православия врази!)
Ведь зеркало, составленное вами,
Обезобразит, но не отразит.

О, древней башни новые прорабы,
Кому на пользу вавилонский лад?
Я и гроша за истину не дал бы,
Которую сплели из полуправд!

Неслыханное прежде ослепленье,
Подмен или измен угарный дым:
Величить отступленье просвещеньем,
Гордиться отступлением своим!

Охальники родимого порога,
Доколе околесицу пороть?
Да, Бог один. Откуда ж истин много?
Или уже не Истина – Господь?

А тьме и Свету – не соединиться!
Не прогадай, благовеститель лжи.
Коль издыхал у собственной пшеницы,
Спасёшься ли у сорняков чужих?

О, сеющие пагубное семя!
Не за горами воздаянья час!
Что широта, возлюбленная всеми?
Бог уготовал узкий путь для нас.

Экуменизм – постылая блудница!
Она душой о чадах не болит.
И дом её со срамом разорится
Погаными, с кем пред детьми блудит.

О, кривовер! Не сам ли раздвоился,
Головушкой вертя по сторонам?
Иль позабыл? – Христос не разделился,
И вера благодатная – одна!

Молись, народ, о Чистоте радея,
От Храма Божьего не отврати лица.
Не отпадай, внимая блудодеям,
Но стой за Православье до конца!
12 августа 1996. Скит Ветрово

* * *
Смири себя. И Бог тебя простит.
И узришь естество в ином звучанье,
И Звёздный мир и дол сорастворит
В непостижимом таинстве молчанья.

Молчание, зовущее горе...
Великим ладом полнится творенье.
И в свете звёзд, и в чуткости дерев –
Во всём я узнаю Богоявленье.

Как близок Бог! Умом не разуметь.
Глаголом не коснуться дивной сути.
И только сердце не престанет петь,
Что Благ Господь! И Милостив! И Чуден!
19 января 1997. Крещение Господне. Скит Ветрово

* * *
Дорогие мои, это всё!
Отовсюду хула и глумленье!
Нас теперь только чудо спасёт,
Да хотим ли мы сами спасенья?

Где народ мой? Ау! Что со мной?
Я не вижу родимого люда.
Потому-то и правят страной
Подлецы, проходимцы, иуды.

Наши души пускают на слом.
Нам шипят, указуя на стойло.
И молчим, позабыв обо всём,
Всё меняя на горькое пойло.

И не чуя особых утрат,
Мы таскаем чужие обноски,
И в припадках заходимся в лад
Жеребцам и кобылам с подмостков.

Окропить бы Крещенской водой
Одержимых безудержной корчью.
Русь моя! Боль моя! Что с тобой?
Кто навёл эту тяжкую порчу?

Горе, горе над Русской Землей!
Разгулялись в открытую бесы.
Размелькались, под хохот и вой,
И рога, и копыта, и пейсы.

О, народ мой! Довольно дремать
Помолись перед Подвигом Богу.
Православная Родина-Мать!
Двери ада тебя не возмогут!
16 января 1997. Скит Ветрово

ТРИЕДИНАЯ РУСЬ
Дорогие мои! Что же мы натворили, наделали?
Опорочила всё! Растерзала Отечество гнусь!
Триединая Русь! Русь Великая, Малая, Белая,
Кто тебя разделил, неделимая Русь?

Отстрадали отцы, отошли во обители лучшие.
Нам бы Веру и Мужество их в искупительный час!
А братаясь вовсю с палачами безвиннозамученных,
Попираем отцов-матерей, убиенных за нас.

Триединая Русь! Ты земное подобие Троицы.
И прискорбна душа за напо€енный ложью народ.
Возрождайся, ликуй перезвоном воссозданной звонницы,
Триединая Русь, Православный Оплот.
14 мая 1997. Полоцк

* * *
Поревновав лукавой воле,
Я снова от Тебя отпал.
Доколе, Господи, доколе
Не наказуеши раба?

Вонми безумному моленью
Поверженного на краю.
Оставь другим Долготерпенье,
А мне воздай по житию.

Не отымай Крестоношенья.
Познал я то, что не вместить:
Ты в силах воздвигать Прощеньем,
И Милосердием казнить.
24 мая 1997. Скит Ветрово