Дата: Воскресенье, 13.02.2011, 19:39 | Сообщение # 61
Группа: Модераторы
Сообщений: 339
Статус: Offline
Много лет назад в одном городе жил очень мудрый человек. К нему часто приходили люди за советом. Каждому из них он умудрялся дать очень хороший и правильный совет. Слава о его мудрости разнеслась повсюду. Однажды его слова дошли до ещё одного человека, который тоже был мудрым и известным в округе. Этот человек тоже помогал другим людям. Ему нравилось то, что его считают самым мудрым и прислушиваются к его советам. И когда он узнал, что есть ещё один мудрец, то стал злиться на него за то, что теряет свою известность. И он стал думать, как доказать другим людям, что на самом деле более мудрым является он. Долго он думал и решил:"Я возьму бабочку, спрячу её между ладоней, подойду на глазах у всех к мудрецу и спрошу его:"Скажи, что у меня в руках?". Он, конечно же, великий мудрец, поэтому он догадается и скажет:"У тебя в руках бабочка". Тогда я его спрошу:"А какая это бабочка, живая или мёртвая?" И если он скажет, что бабочка живая, тогда я легонько надавлю её своими ладонями так, что когда я их раскрою, то все увидят, что она мёртвая. А если он скажет, что бабочка мёртвая, тогда я отпущу её, и она полетит. И тогда все увидят, что он оказался не прав". Так он и сделал. Взял бабочку, подошёл к мудрецу и спросил его: - Скажи, что у меня в руках? Мудрец посмотрел и сказал: - У тебя в руках бабочка. Тогда он спросил мудреца: - Скажи, живая она или мёртвая? Мудрец посмотрел ему в глаза и сказал: -Всё в твоих руках.
Идут два монаха по дороге по направлению к лесу и вдруг слышать тигр рычит. Один другому и говорит: - Слушай не надо нам туда ходить.Пойдём лучше другой дорогой,Господь нас предупреждает об опасности. - Нет - говорит второй. Я всё-таки пойду, я не боюсь, Господь со мною, Он не даст меня в обиду. Зашёл он значит в лес и чувствует что кто-то бежит.Ну подумал он и догадался что это тигр, развернулся в обратную сторону и побежал из лесу прочь. А тигр продолжает бежать. Монах бежит и говорит: - Господи избавь меня от этой напасти. А тигр всё бежит. Тогда монах говорит: - Господи, сделай Ты его православным, ну сделай прошу Тебя. А тигр всё бежит,не останавливается. Тут монах уже выбился из сил, упал на землю на спину, дрожит весь от страха. Тигр значит подошел к монаху облизал его, перекрестился и... съел.
Если вы бросаетесь в море, не имея никакого руководства, это чревато большими опасностями, ибо люди склонны ошибочно принимать то, что возникает внутри них самих, за нечто, возникающее извне. С другой стороны, если вы отправляетесь в морское плава-ние на корабле, это тоже опасно, ибо вы рискуете развить в себе привязанность к средству передвижения. В одном случае -- цель неизвестна и нет руководства. В другом -- средство становится целью, и нет достижения.
Ученики задавали много вопросов о Боге. И сказал Мастер: - Бога не знает никто, познать Бога умом невозможно. Любое утверждение о Нем, любой ответ на ваши вопросы будет лишь извращением Истины. Ученики были озадачены. - Тогда зачем ты вообще говоришь о Нем? - А зачем поет птица?
Один мудрец сказал старцу: - Каждый человек должен вести себя так, как он хочет этого от других. Сердце должно желать другим того же, чего оно желает себе. Старец ответил: - Одна птица лакомилась ядовитыми ягодами, не причинявшими ей никакого вреда. Однажды она собрала немног этих ягод и угостила ими свою подружку лошадь...
Жил-был на свете дурак. Однажды его послали за мукой и солью. Он взял с собой поднос. Человек, пославший его, сказал: "Смотри, не смешай их друг с другом, они мне нужны по отдельности". Когда лавочник насыпал в поднос муки и принялся взвешивать соль, дурак сказал: "Только не смешай с мукой. Сыпь ее мне сюда, -- и перевернул поднос вверх дном, чтобы положить соль с другой стороны". Мука, разумеется, оказалась на полу. Зато соль осталась целой. Когда дурак возвратился к тому, кто его послал, то доложил: "Вот соль". -- Добро, -- сказал человек, -- а где же мука? -- А мука должна быть здесь, -- ответил дурак и перевернул поднос. Так же и с людьми. Делая то, что они считают правильным, они сводят на нет другое, которое может оказаться столь же правильным. Когда же такое происходит не в действиях, а в мышлении человека, он попадает в тупик, какими бы соображениями он ни обосновывал логичность своей мысли. Вы посмеялись над нашим дураком. Ну а дальше, как насчет ваших собственных мыслей? Вы уверены, что они не мука и соль?
Жил да был на свете православных дел мастер. Жил не тужил, потому что дела у него не переводилось. Клиентурой В ОСНОВНОМ были женщины. Приезжали они в его скромную избушку в подмосковной деревеньке со всех концов русской земли и просили лишь об одном: — Сделай ты меня, мил-человек, православной. только не переборщи. Чтобы все было в самый раз и тютелька в тютельку. — А вот об этом, матушка, беспокоиться не извольте, комар носа не подточит, — вежливо отвечал мастер и, надев черный кожаный фартук, принимался за работу. Работал он быстро, споро, укладывался в несколько часов. Начинал всегда c голоса: вставлял клиентке железное горло, и говорить она начинала c той поры тихим, будто навеки сорванным голосом, но на самом Деле не сорванным, a смиренным. Потом брался за глаза — капал в них пипеткой специальную смесь-поволоку, особой такой дымки напускал, легкой-легкой, так что глаза y женщин навсегда становились печальными и глядящими будто бы c некоторым тайным укором, a при особой просьбе — Несколько вкось. Но не укор это был и не косина, a осознание собственной греховности. Дальше брался мастер за гyбы. Делал в краешки губ по yкольчику — и улыбаться c тех пор женщины уже не могли. Христос ведь никогда не смеялся. Скорее всего, и не улыбался тоже. Значит, таковыми же должны были стать и его истинньiе ученицы. Так мастер комментировал свои Деяния. Следующим был цвет лица — специальный зeленый крем, настоянный на полезных травах, не вытравимый долгие годы, делал лицо землистым, в чем и содержался намек на возможное тайное подвижничество. Дальше мастер брался за походку и осанку, и после краткого сеанса массажа походка у клиентки делалась неторопли¬вой, слегка шаркающей, a голова опускалась, так что отныне печaльные c поволокой-укором глаза не только косили, но и смотрели исключитeльно долу. Дeло оставалось за мaлым. Каждой своей клиентке мастер вручал на прощанье особый платочек. Стоило повязать его на голову или даже на шею, как любая одежда смотрелась на тебе мешковато и сиро. Вот, собственно, и все. Клиентки расплачивaлись с мастером кто как мог, но обычно весьма щедро, Сельские вечно везли что-то со своих огородов и из-под кур, столичные штучки (их было большинство) к гонорару прилагали дорогие На женщинах православных дел мастер неплохо набил руку и как-то к ним привык. Поэтому, когда к нему приходили мужчины, немного терялся, хотя виду, конечно, не подавал. Также брался за молоток, пипетки, крема. И все же мyжчины у мастера получались похуже, c какой-то невытравимой вечной женственностью в очах и облике, с длинными волосами, блуждающим взором, слабой нолей, иногда выскакивало и заикание. Может, путал он порошки, или халтурил, и для мужчин использовал женские средства? Неизвестно. Однако болезненный вид, шаркающая походка, мрачный блуждающий взор — все это оставалось и при мужчинах. Изредка приводили к мастеру и детишек. Но дети поддавались обработке совсем уж плохо, просто дела¬лись после сеанса дергаными и бледными, а некоторые не поддавались вообще, так что мастер запретил при¬водить детей к себе. И они дожидались мам в коридорчике. — Ну a сердце, сердце? — спрашивали мастера особо продвинутые. — Главное-то не внешний, a внутренний человек. Сердце православным сделать можете? — Сердце, —отвечал честный мастер, — поменять. Не могу. А то бы давно уже на земле наступило Царство Божие. А это в замысeл Господень никак не входит. На досуге он любил полистать Откровение Иоанна Богослова. Особенно ему нравились описания разных чудо-зверей. Майя Кучерская
По дороге шел человек и вел на веревочке овцу. Сзади пристроился вор, перерезал веревку и увел овцу. Обнаружив пропажу, человек стал бегать по окрестностям в надежде ее найти. Вскоре он наткнулся на колодец, около которого сидел человек, весь вид которого свидетельствовал о его глубоком отчаянии. Владелец овцы не знал его, а это был тот самый вор. Человек спросил вора, что он тут делает. Тот развел руками: -- Я уронил в этот колодец свой кошелек. А в кошельке было пятьсот золотых. Если бы ты согласился залезть в колодец и достать мой кошелек, я отдал бы тебе сотню. Человек подумал: "Смотри-ка, когда одна дверь затворяется, сотня других приоткрывается. Этот случай вознаграждает меня десятикратно за потерянную овцу". Он быстро разделся и бросился в колодец. А вор унес и его одежду.
